Иван Шейко

Пространство и время в романах В.Шарова

Оппозиции. Для обоснования положения (Б) мы попытаемся ответить на вопрос, в какие моменты своей жизни герои В. Шарова совершают перемещения в пространстве.

Отметим, что речь идёт только о России (Советском Союзе); соответственно, в картине мира, моделируемой персонажами, нет пространства, не подвластного русскому царю или Сталину. В центре внимания В. Шарова оказывается история как рода, так и одной личности "со всеми её почёсываниями". При этом один герой может репрезентировать семью (род) и наоборот. В романе "След в след" описывается проект новой советской семьи. Почему он остался неосуществлённым, мы обсудим позже.

Чем более высокое положение в иерархии занимает герой, тем более он индивидуален. У всех партийных деятелей есть двойники, но не всякого вождя с успехом можно заменить. Так, замены Молотова никто может не заметить, но вот заменимость Сталина вызывает сомнения. Ординарный герой не имеет права на индивидуальность, так как обретя лицо, научившись управлять временем, он потерял бы возможность выполнять свою функцию.

Герой может соединять несколько хронотопов. Один из способов этого - вневременное соединение, которое осуществляет Жермена де Сталь, о которой мы рассказывали в главе "3_Приём допущения". Пространство может иметь два центра, конкурирующих друг с другом: Сталина и Веру, царя и патриарха Никона. Конфликтуя, они стремятся перетянуть на свою сторону те или иные референтные группы. При этом если Вера неподвижна (по крайней мере, в конце жизни), то Сталин путешествует из одного мира в другой, по-своему тоже оказываясь медиатором. В дальнейшем мы попытаемся установить, зависит ли медиативная функция героя от его харизматичности.

Нарратор постоянно ностальгирует по некоей утраченной целостности, которая может интерпретироваться и как физиологическая невинность. Этот хронотоп замкнут, что позволяет нам отнести его к категории идиллических. Мир, куда стремится попасть РГ, это мир детства. Отсюда, например, массовая одержимость идеологией скопцов в одной из моделируемых В. Шаровым реальностей. Наряду с эсерами они оказываются правящей партией.

Трудно сказать, что руководит поступками персонажей - случайность или закономерность. Время может быть индивидуальным и коллективным. Право героя на свою судьбу (или его отсутствие) выступает как одно из средств разграничения "своих" и "чужих". "Свои" населяют некое изолированное от мира пространство: сумасшедший дом, Новый Иерусалим, хор, лагерь. При этом они думают, что от их действий зависит судьба России. Так оно и получается. В дальнейшем мы попытаемся выяснить, к чему приводит вторжение представителей одного мира в другой.

Два мира отделяются друг от друга так:

Карательные органы не могут ошибаться; тем самым они (как, впрочем, и все остальные РГ) претендуют на "объективную" точку зрения. Поскольку органы не ошибаются, жанр доноса выступает как способ апелляции к этике, существующей за пределами РГ. Он функционирует как средство коммуникации между мирами и/или группами. Рефлексия (внешнее описание системы) возможна только на её границе. Уникальность человека или предмета трактуется как знак (причина) всеобщей вины или стартовый сигнал некоего сверхпроекта. В качестве примера можно привести гигантское рисовое зерно, описанное в романе "Репетиции".

Герой и/или его РГ стремятся сделать всё случайное закономерным - особенно главенствующая в данный момент РГ, реализующая сверхпроект. Как правило, это правящая партия (и/или карательные органы). Но мир, моделируемый В. Шаровым, патологически сбалансирован, и чем большую масштабность приобретает проект, тем больше ему мешает семейное (т.е. естественное) начало. Именно поэтому, на наш взгляд, и не реализуется проект переделки советской семьи.

Пространство шаровских миров, как правило, совершенно не приспособлено к жизни, будучи подверженным воздействию сменяющих друг друга проектов разной масштабности. При всём их отличии они сходятся в одном: в стремлении придать природным процессам и явлениям искусственные, то есть абсолютно неприемлемые для них формы. Здесь находится ещё одна точка пересечения позиции В. Шарова (если таковая имеется) с концепцией природы и человека у А. Платонова, эксплицируемой, в частности, в его повести "Фро". Отметим, что В. Шаров называет Платонова своим учителем. Принципиальная разница в том, что В. Шаров, фигурально выражаясь, не обличает Афродиту, а скорее поддерживает её.

Уцелеть (и физически, и морально) герой может, только войдя в РГ, которая, как правило, зафиксирована в пространстве: это лагерь, тюрьма, институт, больница. Группа, не зафиксированная в пространстве, рано или поздно гибнет - например, партия эсеров в романе "След в след". Таким образом, движение ассоциируется с индивидуальностью и смертью, выступающими как синонимы. Укоренённость во времени (пространстве) выступает как критерий отличия "своих" от "чужих", показатель лояльности героя какой-либо одной референтной группе.

Миры разделяются по признаку устойчивости-неустойчивости. Так, сумасшедший дом в романе "До и во время" воспринимается читателем как репрезентант стабильности в море хаоса (хотя по законам логики должно быть наоборот). Отсюда вопрос об истинном и мнимом порядке, столь релевантный для шаровского текста. Контингент больницы оказывается единственно уцелевшим после постигшей мир катастрофы. (Д. Бавильский, кстати, также приходит к мысли, что полноценное существование героя возможно только в рамках некоего "коллективного тела").

Пока герой перемещается, он одинок. Индивидуальный герой более склонен испытывать чувство вины за невыполнение (или отсутствие) социальной функции, так как не может "успокоить совесть" соответствием своего поведения корпоративной этике своей РГ. Герой ищет именно зафиксированности, а не свободы.

Маркированной оказывается та точка простраства, где в данный момент находится референтная группа. При этом пространственное и временное перемещения могут не совпадать: вопрос "Куда уходит Вера?" не имеет ответа, поскольку Вера, главная героиня романа "Старая девочка", уходит в воображаемое (вспоминаемое) пространство своего детства. Однако органы боятся (и не без оснований), что за ней пойдут "все советские люди". Собственно, весь роман и посвящён описанию попыток партии и органов если не остановить Веру, то, по крайней мере, разобщить и обессилить "народ Веры". Всех этих совершенно разных людей объединяет то, что они в своё время были её любовниками. Любовь, таким образом, оказывается сильнее их половых, возрастных и социальных. Благодаря этому их время, по которому они кружат вместе с Верой, не совпадает с линейным временем доминирующего проекта.

Остаётся открытым вопрос, могут ли фиксированный и нефиксированный миры встречаться и/или совпадать. Почему-то Сталин в романе "Старая девочка" не успевает доехать до Ярославля, где его антагонист Вера проводит оставшуюся часть жизни. Вероятно, не столица располагается там, где Сталин, а Сталин (благодаря своей харизматичности) понимает, где находится подлинная столица (т.е. в Яросвлавле), и устремляется туда.

Д. Бавильский применительно к роману "След в след" утверждает, что темпоральные категории романа служат только средством конструирования его внутренней оптики. Продолжая исследование, мы попробуем доказать, что смена темпоральных декораций маркирует постоянный переход с одной нарративной позиции на другую - и, следовательно, размытость авторской позиции, которая, на наш взгляд, все равно присутствует, что не позволяет назвать какой-либо роман В. Шарова стопроцентно "постмодернистским". Эстетика необарокко, описанная М. Липовецким, ставит своей задачей воссоздание (симуляцию) "устойчивых ценностей". Благодаря этому творчество В. Шарова может рассматриваться как "мост" между элитарной и массовой литературой.

Как будет видно из приведённых нами примеров, перемещения героев в пространстве (как и другие способы организации хронотопа) несут служебную роль, манифестируя оппозиции "индивидуальное-коллективное" и "случайное-закономерное". Эти дихотомии релевантны (в той или иной степени) для всех романов В. Шарова, что позволяет рассматривать его творчество как единый текст.

Проект. Для обоснования положения (В) мы попытаемся ответить на вопрос, есть ли связь между победой (поражением) проекта какой-либо группы и её отношением к природе человека.

По мнению В. Шарова, огромную роль в истории страны сыграла мессианская идея: Россия считала себя избранной землёй, где должно совершиться второе пришествие.

"Это была миссия, ради которой жили, вся остальная жизнь - реальная, бытовая - играла второстепенную роль. Мы должны действовать как Бог, если бы он вышел на землю. Потому что мы избраны, а раз избраны - то всегда правы и неподсудны.

Конец ХIХ - начало ХХ века было временем бесконечного идеализма и нравственного скачка, которые общество не сумело пережить и упало в жестокость и кровь. Это было время фантастической веры в науку, которая может решить все проблемы - сделать жизнь вечной, а всех людей гениальными. Пророком этого направления был, в частности, Николай Фёдоров. Но общество ещё ни к чему этому не было готово. Старое разрушилось очень быстро, нового же было мало - и людям вдруг показалось, что без насилия этому доброму не уцелеть".

Органы выступают как такая РГ, чей авторитет для участников других РГ непререкаем. При этом категория истинности/мнимости оказывается нерелевантной. Налицо взаимодействие панэстетического проекта (религиозного, философского, политического) с корпоративной этикой. Мы не знаем, насколько серьёзно В. Шаров обосновывает позицию того или иного кружка, течения, объединения. В связи с этим возникает вопрос, можно ли вслед, за некоторыми критиками, говорить об эволюции идей автора. Скорее, их нет вообще (точка зрения Д. Бавильского), или, по нашему мнению, они присутствуют в скрытом виде, не изменяясь, и речь идёт только об эволюции способов их формального выражения.

Нереализованная любовь Сталина к Жермене де Сталь становится причиной многих несчастий. Но иногда любовь оказывается сильнее смерти (благодаря чему зачинает ребёнка повешенный в романе "До и во время"). Любовь родителей может спасти ребёнка - и, в его лице, всю маркируемую им РГ (финальная сцена романа "Репетиции").

Герои, не сумевшие отказаться от прошлого ради проекта, не вписываются в новый мир. Герои-мужчины скорее будут трактовать любовь как самопожертвование ради своей РГ. Если она совпадает с семьёй, то тем лучше для семьи. Герои-женщины, наоборот, будут понимать под этим такое же самопожертвование ради семьи (которая, правда, порой может совпадать с референтной группой).

Потребитель проекта выигрывает, возместив свои инвестиции внимания. Успех лидера РГ, харизматического героя, выражается в его социальной востребованности. Искусству здесь отводится подчинённая функция легитимации доминирующей стратегии. Так, например, именно с такой целью Жермена де Сталь в романе "До и во время" создаёт культ Сталина.

У потребителя (сторонника) проекта должна быть уверенность в его необходимости. Оскорбить сферу деятельности какой-либо РГ можно через лишение её автономности (и, соответственно, уникальной корпоративной аксиологии). Проект выступает как способ конвертации профанных (реальных) ценностей в сакральные (символические) и обратно. Перемещаясь, герои теряет почти все вещи, которые окружали его в привычных условиях. Вещи играют своего рода роль жертвы, когда речь идёт о дистанцировании от ложной РГ, и они же появляются у героя как знак того, что он обрёл подлинную семью (референтную группу). Отметим, например, как бережно обращаются с мебелью герои романа "Репетиции", живущие на карусели, и какую значимость для них имеет вопрос получения комнаты. В роли распределителя благ выступает будущий отец Роберта и Вано - земной репрезентант сакрального мира, приобретающий благодаря благам свою порцию харизматичности.

Эстетика тождества (воспроизведения) и эстетика новизны могут гармонично сосуществовать, манифестируясь различными РГ. Вопрос в том, идеология какой РГ оказывается в данный момент господствующей. Сторонник доминирующей РГ может стать свидетелем какого-либо события, компрометирующего её. Так Вера переживает арест мужа, потому что он, с её точки зрения, дискредитирует дотоле непогрешимые органы. Следующим её шагом становится дистанцирование от социума (через отказ от вещей), а затем - образование своей РГ, вымышленной или реальной.

Семья - то, что возникает вследствие закономерности. Референтная группа возникает спонтанно и пытается противопоставить свой проект детерминизму (божественному, природному, социальному). При этом герои, противостоящие проекту, считают закономерное подлинным.

Как будет видно из примеров, которые мы собираемся привести, любовь выступает у В. Шарова как единственная непреходящая ценность. Побеждает только тот проект, который учитывает особенности человека как природного существа. Такая интерпретация дихотомии "природа-культура" позволит нам вписать В. Шарова в литературный контекст, обозначив черты сходства (отличия) его позиции с концепциями его предшественников (например, А. Платонова) и современников.